В 1993 году, будучи по делам в Москве, я стоял на платформе станции метро «Спортивная» в ожидании поезда.

 

 

Неожиданно ко мне подошел молодой человек в спортивном костюме и обратился на школьном английском:

 

— Hov are you? – спросил он.

 

— Thank You. Good, – ответил я машинально.

 

— Vere you going? – продолжил он.

 

— Somewhere, — неопределенно махнул я в сторону норы, куда только что ушла электричка.

 

— Vot you have in beckpeck? Anysin’ goot? — спросил молодой бандит и похлопал меня по спортивному рюкзачку за спиной.

 

— Who are you and what do you want? – спросил я, прикидывая, что одним ударом мог бы запросто уложить его на платформу, но скорее всего он не один. Я приехал в Москву на поезде из Минска два дня назад. В моем американском паспорте не было российской визы и московской регистрации, поэтому скандал, драка и знакомство с московской милицией ничего хорошего мне не сулили.

 

— I am Moscow recketeer, – слово ‘рекет’ он произнес по–русски с мягким ‘р’ и я с трудом удержался, чтобы не поправить его произношение.

 

— How can I be useful towards your racket? – спросил я.

 

— Give me money, – ответил он цитатой из самоучителя английского языка Илоны Давыдовой.

 

— Unfortunately I have no cash currently on me. Would you like to receive it with a check or credit card? — сказал я со всей возможной искренностью и похлопал себя по карманам.

 

— Ve only take cesh, — ответил он порывом взаимного расположения, каким москвичи отвечают обычно иностранцам на вопрос, как пройти к Мавзолею Ленина.

 

— Hard luck, sir, but all you can do is go fuck yourself.

 

Я потрепал его розовую щеку отеческим жестом и добавил уже по–русски:

 

— Ебал я вас и ваш рекет в жопу в легком весе.

 

В этот момент подошла электричка. Я вскочил в открытые двери и уехал.

 

Вечером в гостях у своего старого московского друга я рассказал эту историю, мы посмеялись и он сказал:

 

— Светишься. В тебе лоха за сто метров видно. Ты улыбаешься, здороваешься, извиняешься, смотришь на все с любопытством. Здесь так не принято. Ты слишком ярко одет. Нужно быть осмотрительней. В Москве много злых, голодных, опасных людей.

 

— Как мне быть? — cпросил я.

 

— Смени образ, — сказал он.

 

На автобусной остановке дорогу мне перегородил молодой пьяница, в руках он держал шапку. Я попытался его обойти.

 

— Купи себе шапку, простудишься, — сказал он.

 

— А как же вы без шапки? — спросил я.

 

— Я человек конченый, мне уже терять нечего, — сказал он.

 

— Сколько вы хотите? – спросил я.

 

— Десять условных единиц, – ответил он.

 

— Да, — подумал я, — свободный рынок для русских тяжелое испытание, поэтому и прыгнули они сразу из феодализма в социализм через капитализм, как через лужу.

 

— Почему так дорого? — спросил я.

 

— Фамильная ценность, — сказал он, — мой прадед носил. Последнее пропиваю. Внутри шапки я разглядел сделанную хлоркой надпись: ‘Зарипов В.И. ДМБ–78’.

 

Предупреждая мой вопрос, он пояснил: ‘1978 год до нашей эры’, — и весело посмотрел мне в глаза.

 

— Да ты не торгуйся, померь сперва, — сказал он и нахлобучил мне шапку на голову.

 

Шапка пришлась впору, он посмотрел на меня, чему–то улыбнулся и сказал:

 

— Ладно, дарю. Идем купишь водки.

 

Когда, пошатываясь, я спустился в метро, дежурная тетка, оглядев с ног до головы и задержавшись глазами на шапке, пропустила меня через служебный вход, не потребовав платы за проезд. В вагоне мне уступили место. Полбутылки паленой водки и монотонное движение сморили меня, и когда я проснулся, то обнаружил что шапка свалилась с головы и в нее набросали мелких денежных купюр. Я огляделся. Со всех сторон на меня смотрели добрые, участливые, ласковые лица.

 

— Ах, — было воскликнул я, вплотную приблизившись к пониманию загадочной русской души, но испугался собственной мысли, почувствовав, как дурнота подступает со стороны желудка, и выскочил на свежий воздух.

 

Я шел по Старому Арбату и жевал пирожок с мясом, который, вместе с чашкой какао, мне дали бесплатно в учреждении, называемом Гастроном, куда я забрел, влекомый любопытством иностранного путешественника.

 

— А есть ли Нью–Йорк, — думал я, — эти негры, китайцы, латинос и прочие? Нет никакого Нью–Йорка. Но есть Москва, Россия и русское звездное небо над головой, русский снег и русский бог.

 

Я снял шапку с головы и приветственно помахал огромной иконе русского бога, изображенного в виде белого человека лет семидесяти в европейском костюме весьма благородной наружности.

 

И в тот же момент с другой стороны улицы ко мне метнулась фигура в длинной шинели.

 

— Sir, you vant buy Russian military uniform?! — воскликнул опасный незнакомец.

 

— Ну, ее нахуй, — ответил я, — oна мне еще в армии надоела.